Лысый, а точнее, Григорьев Владлен Тимофеевич, сидел связанный и с кляпом во рту в углу той самой комнаты с дверью, замаскированной под картину. Болели ребра, и ныло все тело. «Как же меня угораздило? Знал же, что он где-то здесь... Сам виноват, недооценил...» — сокрушался Владлен Тимофеевич, сетуя на себя и обстоятельства, приведшие его к такому жалкому финалу. Мысль лихорадочно работала. Он понимал, что промедление смерти подобно. Причем в самом буквальном смысле. А поэтому надо действовать быстро и наверняка.
Он попытался было освободить руки, но ничего из этого не получилось, как он ни старался. Прижавшись лицом к шероховатой поверхности стены и по-змеиному извернувшись всем телом, он смог наконец избавиться от кляпа. С облегчением жадно задышал, заглатывая затхлый подвальный воздух. Дело было за малым: попытаться еще раз освободить руки.
С новой необузданной силой принялся он, постоянным натягиванием старой веревки на связанных руках лишать ее упругости. Мышечно-мозговая связь сработала, и веревка неожиданно ослабла, освобождая затекшие и стертые до крови руки. Владлен Тимофеевич на мгновение прикрыл глаза, собираясь в следующую секунду развязать и ноги.
– Эко, ты! — вдруг раздался над ним гомерический смех. — Неужели ты думаешь, что от меня так просто избавиться?! Я был бы не я, если бы это было так! — Ничтожные человечишки, вы даже не подозреваете, с кем имеете дело, — продолжая хохотать, самодовольно извергал из себя плотный коренастый человек с безумными стеклянными глазами. Он с победоносным видом возвышался над Владленом Тимофеевичем и смеялся, наслаждаясь произведенным впечатлением. — Что, не узнал меня? Вижу, не узнал! — продолжал он хохотать. И вдруг неожиданно замолчал, как-то съежился весь и стал походить на человека слабого и немощного, если не сказать больше. Глаза его подернулись дымкой, отчего взгляд стал теплым и умиротворенным. — Так неужели не узнаешь доброго друга, дорогой Владленчик? — он отступил на шаг и добродушно улыбнулся. — Столько лет бок о бок и на тебе — не узнал... — продолжал почти искренне сокрушаться странный незнакомец. Владлен Тимофеевич в ужасе смотрел на него и недоумевал, что все это значит: то ли это простое совпадение и счастливая случайность, то ли?.. Страшно было и предположить, что, наблюдаемое им перевоплощение, не что иное, как средство совершения преступлений того, кто перед ним сейчас стоял.
– Освободи мне руки, наконец! — все еще не веря глазам своим, взывал о помощи Владлен Тимофеевич. Но ответом был лишь раскатистый смех, повергший его в ужас.
– Не поверил! Не поверил! — довольно прокричал человек, пребывающий сейчас в одном из многоликих своих проявлений. Прокричал так, что дрожь пробежала по телу Лысого. Владлен Тимофеевич хоть и не робкого был десятка, но редкий человек не содрогнулся бы от подобного зрелища, чудовища с глазами безумца. Именно так ощущал себя тот, кто стоял сейчас перед управляющим виллы «Гранд» и, одержимый манией величия, упивался собственной исключительностью. Так это выглядело...
С этого момента обрело право на существование еще одно знаменательное событие, ставшее ключевым в истории тайны виллы «Гранд» и породившее преступные хитросплетения, свидетелями которых мы оказались. хитросплетения, свидетелями которых мы оказались. Ах, если бы знать, что подверженный пороку безнравственный человек решается непременно на убийство, раскрываемость преступлений была бы значительно выше... Но как определить степень порочности человека, который умело ее скрывает и преподносит себя под видом деликатности и благородства? Именно об этом размышляла Стефания, когда трагические дни, проведенные на вилле «Гранд», остались в прошлом...
Много лет назад, сорок, а, возможно, немного более, Миша Гринман стал случайным обладателем чужой тайны, превратившей его жизнь в сгусток злобной энергии и послужившей началом череды преступлений на вилле «Гранд». Навязчивая идея обладать всем, что скрывал дневник брата, попавший однажды в руки Михаила, беспокоила и лихорадила его сознание долгие годы. Преступный замысел рождался постепенно. Сначала он просто мечтал, рисуя радужные картины таинственного замка на песке. Но однажды, став невольным свидетелем разговора умирающего брата с Эммой, он в одночасье возненавидел весь мир. Как же так? Его мечту, его сказочную мечту завещают этой самозванке, а не ему, кровному брату того, кого он любил больше всех на свете. Этого он принять никак не мог. И простить тоже не мог. Пресытившись бесплодными мечтами, Михаил начал грезить о мести, в дальнейшем ставшей ключевой частью трагической истории виллы «Гранд»...
Стремительно преодолевая предложенные кем-то препятствия, Сева, наконец, остановился, с трудом переведя дыхание, и затих, боясь себя обнаружить. До слуха донесся дикий раскатистый смех, олицетворяющий, человеческое помешательство. Такие звуки издавать мог только сумасшедший.
Сева огляделся. Он снова оказался в том самом злополучном месте, где совсем недавно пребывала Эмма Романовна Гринман в качестве пленницы, привязанной веревками к стулу.
«Да, пути Господни неисповедимы, — усмехнулся про себя молодой сыщик. — Вся запутанная сеть каменных ступеней в сложно расположенных переходах старой виллы, скрытой от посторонних глаз, неизменно приведет сюда, в комнату, с женским портретом в человеческий рост, маскирующим самую что ни на есть дверь в логово убийцы».
Плотно сжав тонкие губы и с трудом преодолевая нестерпимое желание взглянуть на человекоподобное существо, извергающее нечеловеческие звуки, Сева на всякий случай включил свой маленький диктофон. Он положил его на пол, осторожно пододвинув ногой под неплотно прикрытую дверь. Все складывалось как нельзя лучше, казалось ему. Только бы услышать и, если удастся, записать. Но, главное, успеть спасти того, кому адресована будет исповедь убийцы. Интуиция сыщика подсказывала Севе: прежде, чем убить, преступник должен насладиться.
И действительно, в какое-то мгновение смех и сопровождавшее его самодовольное хрюканье прекратились. Сева, вжав в стену свое худое тело, выглядел сейчас малоприметным барельефом на ее фоне. «Только бы не обнаружить себя, — справедливо опасался он, взглядом изыскивая хоть какую-нибудь возможность увидеть происходящее внутри. Но тщетно. Затаив дыхание, Сева весь обратился в слух.
– Испугался, Владлен Тимофеевич? А ты не бойся, дорогой, все там будем, — голос зазвучал спокойно и даже как-то очень по-человечески. — Поговорить с тобой давно хочу, но ты почему-то ускользаешь от меня в последнее время. Боишься, что ли?
– Что за представление ты здесь устроил? Это ты меня огрел по голове? — игнорируя вопрос, с возмущением произнес знакомый голос, который явно принадлежал Лысому. — Развяжи меня! Тебе это с рук не сойдет просто так!
– А ты не горячись и не вздумай меня стращать! Смени лучше гнев на милость и наберись терпения выслушать. А там посмотрим... либо прикончу тебя, либо... — он не договорил, пытаясь, очевидно, присесть на пол. При этом, он тяжело дышал и громко кряхтел, случайно задев тяжелую дверь. Она без скрипа поехала вперед, образуя достаточную возможность Севе заглянуть за нее.
Глазам сыщика предстала «картина маслом», реальная и колоритная по своему содержанию: двое мужчин сидели рядом на полу, спинами упираясь в серую стену. Один из них, а это был, вне всякого сомнения, Лысый или, как его только что называл второй участник сего странного действия, Владлен Тимофеевич, управляющий отелем. Сидел со связанными ногами, с измученным, но довольно злым лицом. Что же касается второго... Странное чувство возникло у Севы, когда его взгляд остановился на мужчине неопределенного возраста и вроде бы незнакомого ему. Но вот он заговорил и повернул голову в сторону двери.
Видеть Севу он никак не мог, хотя смотрел, казалось, прямо на него. «Господи, так это же громкоголосый идиот из комнаты отдыха! Только как он сумел опередить меня? — недоумевал Сева. — Хотя... изучив местные лабиринты, можно оказаться в нескольких местах почти одновременно. И потом, его исчезновение из комнаты отдыха не могло не остаться незамеченным. А раз так...» Сева продолжал разглядывать мужчину в узкую дверную щель: так это ведь врач из психушки, Арсений или как его там, — судорожно вспоминал детектив. Правда, сейчас мужчина был без очков, а короткие волосы отросли неправдоподобно быстро. «А может быть это вовсе и не он, — вдруг засомневался Сева, продолжая вглядываться в малознакомое лицо человека, вызывающего много вопросов. — Конечно же, это не врач, это тот, кто занимается техническим обслуживанием всего здания и электричеством в том числе. А еще убирает территорию. Но тогда куда делся его акцент?» — обалдевал Сева, пребывая в полной растерянности.
– Скажи, — после короткого молчания неожиданно ровным голосом заговорил подозрительный тип, — как ты смотришь на то, что Анна Эдуардовна жива и невредима и находится со всеми в комнате отдыха? — он громко расхохотался, судорожно сжимая руки, словно пытаясь удержать в себе извержение нежелательных эмоций.
– А тебе-то что от этого? Жива она или нет? — спросил Лысый и вдруг осекся, искоса взглянув на него. Страшная мысль посетила его. А что, если?.. — Ты хочешь сказать, что тебе кое-что известно? — уже другим, более сговорчивым тоном, заговорил Владлен Тимофеевич.
Сева внимал каждому услышанному слову, но, сказать справедливости ради, ровным счетом ничего не понимал.
«Кто же на самом деле настоящий злодей?» — думал он. В том, что надо брать обоих, он уже не сомневался. Но как? Как сообщить Алексу? — этого он решить пока не мог. И Лысый, похоже, тоже тянет на преступника. «Приехали, называется», — стараясь унять раздражение, мысленно рассуждал детектив, тщетно пытаясь определить, кто есть кто.
Но все разрешилось или, точнее сказать, запуталось еще больше самым неожиданным образом.
– И долго прятаться собираешься? Заходи — гостем будешь! — прорычал внезапно хриплый голос. Сева не сразу сообразил, что приглашение адресовано именно ему и все еще продолжал стоять, испытывая вполне не шуточное замешательство. — Эй, сыщик, или как там тебя? Я жду!
Понимая, что разоблачен, но пока еще не понимая как, Сева вышел из своего укрытия и, едва переступив порог, остановился.
«Ну, и красавцы!» — с иронией подумал он, понимая всю нелепость своего положения.
– Вижу, понравились... — самодовольно изрыгнул обладатель хриплого голоса, спокойно, но, с заметным усилием, становясь на ноги. — А этот, — он кивнул на Лысого, — пусть еще немного посидит и подумает о жизни своей. Ишь, что надумал... — мужчина пренебрежительно сплюнул на каменный пол.
↓↓↓ Эта кнопка сама себя не нажмёт... Спасибо!
Об авторе
емки, а сюжеты – кинематографичны. Обладая богатым жизненным опытом, Надя пробует себя в различных жанрах.
Подарив читателям философско-психологическую повесть «Между прошлым и будущим» и порадовав ценителей классического детектива романом «Тайна виллы „Гранд“», в настоящее время Надя с головой ушла в работу над научно-популярными лекциями по практической психологии, которые
вскоре позволят широкому кругу читателей через теорию и практику как можно лучше познать собственное я и окружающий мир.
1 комментарий
5 звезда: | (1) | |
---|---|---|
4 звезда: | (0) | |
3 звезда: | (0) | |
2 звезда: | (0) | |
1 звезда: | (0) | |
(5.0)
Комментарий от: Wolfram
“Владлен Тимофеевич смотрел снизу вверх, зло, прищурив глаза и с презрением сжав тонкие губы. Положительного исхода ситуации, в которой оказался детектив, пока не предвиделось, если не сказать больше. Слишком зловещим и непредсказуемым казался этот человек, вероятнее всего, играющий не последнюю роль в истории виллы. — А ты, — глядя на Севу, продолжил он”
Вот на этом абзаце я слегка споткнулся. Пришлось перечитать несколько раз. И сейчас поясню - почему.
“Владлен Тимофеевич смотрел снизу вверх” - фокус на лысом. “ситуации, в которой оказался детектив", если фокус на лысом, то здесь было бы уместнее уточняющее слово, определяющее, что “детектив” это он не о себе. “непредсказуемым казался этот человек” - какой? Только что речь шла о детективе, а теперь о другом участнике драмы.
Это я описываю то, как с точки зрения читателя мне представлялся этот абзац.
И наконец: “глядя на Севу, продолжил он” - кто он? В начале абзаца фокус на Владлене Тимофеевиче, сиречь управляющий отелем.
А тут фокус уже на этом, хриплом. Поэтому я и перечитывал раза три.
Не даром лысый показался мне подозрительным челом.
Да что же такое с этим дневником? Тайна сокровищ Тамплиеров?
Про дневник так и не сказали. Ну ладно. А всё же почему Гринмана не посадили? Покушение на убийство и причинение телесных повреждений. Даже если по отношению к лысому, который злодей. Превышение допустимой самообороны. Условку дали?
Итак в конце хеппи энд. Все счастливы, повсюду любовь и процветание. Спасибо.