Допустимые изменения
Удар пришелся прямо в бок машины. Оказалось, что прочность железа — миф, пристёгнутые ремни не спасают, подушки ничего не гарантируют, безопасной скорости не существует. Тяжелый бензовоз протаранил нашу машину, легко сминая её корпус. Наверное, так великаны могут забавляться, пользуясь размерами и мощью. Просто взять и расплющить что — то довольно крепкое (относительно крепкое), мощное (с точки зрения людей) и прочное (не взгляд сторонних специалистов) — полевое для великанов дело.
Совершив невероятное количество оборотов через крышу (уж не рекорд ли?), груда железа, пять секунд носившая название Хонда, застыла (навечно, в этом нет сомнений). Бензовоз промчался юзом метров семьдесят, а то и все сто, прежде чем остановиться. Это мы слетели с дороги, а он остался на шоссе. Мы этого не видели. Мы — это я, жена, дочь и сын. Дети уже почти взрослые, кстати. Из бензовоза никто не показывался, вероятно, водитель, протаранивший нам правый бок, презирающий правила дорожного движения и развивший немалую скорость, пострадал. Или не мог прийти в себя, что допускалось.
Я очумело тряс головой, сплевывая кровь. Тело неимоверно болело, мысли путались, голос пропал. Одно понимал четко, — очевидцы и свидетели аварии уже рядом. Вот они, спокойно стоят рядом. Парочка безликих мужчин, лиц которых не разглядеть из — за кровавой пелены перед глазами.
— Жив, удивительно, но он жив.
— Давай в темпе, через семь минут тут появятся другие, начнется суета.
Казалось, голоса раздаются в голове. Я не мог шевелиться и издавал только глухие стоны.
— Мы тебе поможем.
Да меня без спасателей не достать! Я попытался кивнуть, но понял, что даже этого сделать не могу.
— Можешь просто думать, мы читаем мысли. Никаких спасателей рядом нет, а у нас к тебе разговор.
А вызвать скорую? А попытаться хоть как— то облегчить мои страдания?
— Мы не можем никого вызвать, через шесть с половиной минут другие люди приедут. Они все сделают.
Что, реально читают мысли? Может, я уже на небесах и вижу ангелов?
— Нет небес, после смерти нет ни рая, ни ада, ничего! Можешь считать нас ангелами, если так привычнее. Твоя семья погибла, все трое. Ты остался жив и выживешь, даже калекой не станешь.
Ангелы? Я не верю.
— Нам безразлично, во что ты веришь. Нет загробной жизни, но люди, которые живут правильно, с нашей точки зрения, имеют право один раз в жизни, в ключевой момент, самый критичный, внести корректировки. Нам тут подсказывают, что ты можешь спасти двоих из своей семьи.
Дурни. Со мной ехало трое.
— Ну, на троих ты не заработал баллов. Только двоих. Давай в темпе решай, кто останется жив.
Голоса продолжали звучать в голове, поторапливая. И предлагали мне предать одного из близких. Это я понимал. Баллы, ну не идиотизм ли? Уж не пенсионные ли?
— Сейчас тебе станет чуть легче, всего на пять минут.
Почти сразу боль чуть отступила, взгляд прояснился, я даже сумел повернуть голову. От дочери Анны, сидевшей на переднем сидении, мало что осталось. Бензовоз — это серьезно. Мне в это следует поверить? Что им надо?
— Выбери, кого ты спасешь. Правильная жизнь дает тебе право это сделать.
— А они? Они ведь тоже жили правильно!
О! У меня получилось заговорить!
— Они умерли и на ситуацию повлиять не могут. А вот ты имеешь право на допустимые правилами изменения. Двое выживших, помимо тебя.
— Трое.
— Да, всего трое.
— Вы не поняли. Кроме меня в машине еще трое.
— Не получается, баллов не хватает. В живых останется только трое, извини. Нам это безразлично, если что. Не стоит тратить драгоценное время на споры и крики.
— Иди в жопу.
Боль мешала думать, она осталась, просто чуть утихла. Я, наверное, покалечен всерьез.
— Впрочем, ты можешь ничего не делать. Но имеешь шанс раз в жизни поменять ситуацию, сделав ее не столь критической и трагичной.
— Четверо.
— Трое.
— Я не смогу. Лучше уж в рай, в ад, в небытие.
— Третий вариант. Мы уже сказали, что люди, умирая, исчезают. Давай решай, время поджимает.
— А сколько баллов не хватает?
— Смешной! Это не важно.
— Я не хочу решать.
— Имеешь право. Баллы никуда не денутся. Хотя, если ты изменишь стиль жизни, то их могут минусовать. Жди следующей критической ситуации.
— Издеваетесь? Какой следующей?
— Думаешь, их больше не будет? Наивный. Жизнь длинная, всякое случается.
— Если верить вам, если я останусь жить, то без своей жены и детей жизнь свою существование вряд ли назову.
— Тогда выбирай.
— Да я не могу! Они все родные и близкие мне люди! Вы что, не понимаете?
— Понимаем. Но ты тоже пойми. Не каждому удается внести допустимые изменения в события. Это право получает от силы десять процентов.
Бессмысленный разговор.
— Ты сам лишаешь его смысла.
Они легко читали мысли. Наверное, я все же умер.
— Считай, как угодно. Но вместо трех трупов тут сейчас может остаться лишь один. Извини, что так цинично, но это ведь правда. И времени у нас мало.
— Я вам не верю.
- Прекрасно, нам уйти?
— Стойте. А что там водитель бензовоза?
— Он жив, но в отключке. Постарайся принять решение, обидно будет, если ты упустишь шанс на внесение допустимых изменений. Время, время, оно не на нашей стороне.
Мысли скакали и не желали становиться ясными и стройными. Выбрать невозможно! Я не хочу никого предавать! Ангелы молчали, но через минуту уведомили, что осталось две с половиной минуты. Черт, зачем мне все это? Гребаный бензовоз! И все же я дождался озарения, поймал правильную мысль, озвучил ее.
— Надо проконсультироваться.
— Поторопитесь.
Консультации происходили беззвучно, я ничего не слышал.
— Что ж, мы согласны. Оказывается, это никакое не исключение, такие ситуации уже случались. Трое выживших, одни погибший. Допустимые изменения вступают в силу!
Услышав внятный ответ, я отключился.
Они пришли на могилу, как только смогли. Выкарабкались, выбрались из передряги, оклемались. Вернее, сначала там появился Саша, сын. Потом он пришел туда уже с матерью, с Инной. И настало время, когда возле холмика очутились все втроем, Анна лечилась дольше всех. Жестокая авария унесла лишь жизнь водителя, мужа и отца этих троих.
