Одиночка: Часть 3 Последний шанс Глава 6
Валентин сидел на поваленной сосне, прислонившись спиной к высокому пню с торчащей вверх длинной и острой щепой. Сидел и безучастно смотрел себе под ноги. И жевал засохшую травинку.
Так и нашел его Петрович. Подошел, сел рядом. Валентин не отреагировал. Петрович достал сигареты и закурил.
- Ты не мог бы прекратить курить? – голос Валентина звучал глухо, но требовательно.
Петрович замер и повернулся к другу. В пальцах дотлевала очередная сигарета, третья по счету. Курить не очень-то и хотелось, скорее, это был способ убить время, снять стресс. Он, не раздумывая, бросил недокуренную сигарету и тщательно затоптал. И второй раз за последние несколько часов поинтересовался:
- Ты как, мужик? Нормально?
Валентин пожал плечами.
- Смотря, что считать нормальным, – он потянулся и закинул руки за голову. – Я жив, вроде как, даже здоров, враг мой мертв. Так что, можно считать, что нормально.
Петрович смерил друга недоверчивым взглядом.
- Не нравится мне твой настрой, мужик.
- Да, я просто устал. – Валентин прикрыл глаза. – Я неимоверно устал.
Он надолго умолк. Петровичу даже показалось, что он уснул. Некоторое время он даже подумывал, а не разбудить ли ему друга, но потом решил просто немного подождать. Рука сама потянулась за сигаретами, но он вовремя спохватился, и сунул пачку обратно в карман.
- Правильное решение, - Валентин наблюдал за ним, чуть приоткрыв один глаз. – Бросай ты эту дурную привычку. Хватит с тебя одной.
Петрович смущенно улыбнулся.
- Ты про это, что ли?
Он почесал пятерней бритый затылок.
Валентин кивнул.
Они еще немного помолчали. Потом Петрович вдруг спросил:
- Слушай, а почему ты сказал, что Вован сам сдохнет?
Валентин, не меняя позы, посмотрел на него.
- Потому что болен он был.
- Не, ну крышу у него снесло конкретно, но от этого же вроде не умирают.
Валентин рассмеялся.
- Ты не поверишь, от жизни и то умирают. – Потом посерьезнел. – Рак у него был. Запущенный. Он, наверное, и сам не знал, а может, не хотел знать, но жить ему оставалось от силы неделю.
Петрович с сомнение хмыкнул. Поднял с земли веточку, повертел в пальцах, разломил пополам.
- Странно, а ты-то откуда узнал?
Валентин вдохнул и, наконец, отлип от пня. Выпрямился и серьезно посмотрел на приятеля.
- Ты в курсе, что волки – санитары леса? – поинтересовался он, и, не дожидаясь ответа продолжил, - Обычно мы очень хорошо чувствуют подобные вещи. Вот и я просто почувствовал.
Петрович понимающе кивнул.
- А я и забыл, кто ты. Привык, наверное, считать тебя человеком.
- Спасибо, друг, - серьезно сказал Валентин и задумчиво протянул, - а я вот теперь и не знаю, кто же я такой. Не волк и не человек. Сплошное «не».
Он горестно скривился и выплюнул измочаленный стебелек.
- То есть? Что значит - «не волк»? – ошарашенный неожиданным откровением охотник смотрел на Валентина широко открытыми глазами.
Тот обернулся, поискал что-то, протянул руку и выдернул откуда-то из-за спины еще один сухой стебель. Ободрал грязные подсохшие корешки и сунул травинку в рот. Затем замолчал, задумался.
- Знаешь, - наконец сказал он, - я раньше никогда не задумывался, кто же я такой. Все было просто и понятно. Я всегда был волком, который по странному стечению обстоятельств, мог вести вполне человеческую жизнь. Но тогда у меня была семья. Жена, которую я любил, и которая любила меня. Только благодаря ей я смог вести этот самый «человеческий» образ жизни. У меня были дети, – он ненадолго замолк, потом горестно вздохнул, - и была внучка. Я знал, для чего я живу, зачем. Жизнь имела смысл. А сейчас… человеком я быть не хочу, а волком… - Валентин на мгновение задумался, прислушиваясь к чему-то внутри себя, - могу, конечно, но, наверное, тоже не хочу. Вот, как-то так.
Он хлопнул себя по коленям. Петрович сочувствующе похлопал его по плечу.
- И… что же ты теперь будешь делать?
- Не знаю, не решил пока, - ответил Валентин. Ответил легко, не задумываясь, будто на самом деле давно все решил. – Наверное, уеду куда-нибудь. Не могу пока в этом доме.
- Можешь пожить у меня, - неожиданно предложил Петрович.
Валентин хмыкнул и приподнял удивленно бровь.
- Неожиданно. Спасибо. Может, так и поступлю. Только, тебе-то это зачем?
- Ну, - замялся Петрович, - ты ж мне друг. И тебе нужна помощь. Чего-то большего предложить, к сожалению, не могу, что есть, так сказать.
- А матушка против не будет?
Лысый махнул рукой.
- Не будет. Ты ей чем-то приглянулся.
Валентин немного помолчал, сосредоточенно жуя травинку, просветлел лицом и дружески ткнул бородача в бок.
- А знаешь, я, пожалуй, приму твое предложение.
Петрович легко поднялся с бревна, и протянул другу руку.
- Ну, и чего тогда сидишь? Вставай, давай. Пойдем. Мать, небось, заждалась уже.
Изумленный Валентин снизу вверх смотрел на бородача.
- Не только ты один умеешь чувствовать, мы тоже кое-чего могём.
Он помог другу подняться, и они вместе зашагали прочь.
3.
Ему снился лес. Светлый осенний лес, остро пахнущий опятами и радостно шуршащий облетевшей желтой листвой. Где-то неподалеку, он точно знал, волчье логово. Уютная такая нора, где весной появятся новые волчата. Сейчас она пустовала, но это совсем не значило, что волков поблизости не было.
В лесу жила небольшая стая, вожак которой бесшумно возник перед ним, выйдя навстречу.
Долгий, пронизывающий взгляд желтых глаз заставил его вздрогнуть. На одно короткое мгновение ему показалось, вожак сейчас бросится на него, но нет, ничего подобного не случилось. Да, собственно, с чего бы? Он и сам был волком. Своим в этой стае. Едва он это вспомнил, безотчетный страх отступил, а вожак ухмыльнулся.
Ухмыльнулся?
Ну, да. Это же Валентин…
Валентин.
Ой.
Странно, едва он вспомнил имя, сон оборвался.
Петрович резко сел на кровати, по-детски потер кулаками глаза и огляделся.
В не зашторенное с вечера окно радостно лился яркий лунный свет, освещая довольно большую комнату молочно-белым светом. Источник этой «иллюминации», огромная полная луна, расположился в небе аккурат напротив злополучного окна.
- Тьфу ты, вот же блюдце китайское, - шепотом выругался Петрович и, вздохнув, откинул одеяло и прошлепал босыми ногами к окну, - исправлять свою ошибку.
Расшитые гладью, - матушка постаралась – тонкие белые занавески скрыли не в меру яркое ночное светило, и в комнате воцарился приятный полумрак.
Петрович недовольно скривился. Хотелось бы немножко потемнее, но, увы, луну не выключишь, а на небе, как на зло, ни единого облачка. Ни намека. Он досадливо махнул рукой и поплелся в обратном направлении, бормоча себе под нос.
- Ночь, улица, фонарь… тьфу, млин…
Потом, вдруг остановился посреди комнаты, задумался, и, торжественно подняв вверх указательный палец уверенно изрек:
- Аптека. – И пошлепал на кухню, к холодильнику.
Распахнул дверцу и долго стоял, почесывая бритый затылок. Мать, как обычно, наготовила разных солений, и теперь он никак не мог решить, а чего же конкретно его душа желает в данную минуту? Наконец, извлек трехлитровую банку помидор. Самих помидор почти не осталось, так, плавало несколько штук, но зато было много вкуснейшего рассолу. Петрович облизнул губы и приложился к горлышку.
Когда жидкости в банке уменьшилось наполовину, он поставил ее на место, вытер ладонью губы и удовлетворенно почмокал.
- Эх, хорошо…
Закрыл холодильник и вернулся в постель, досыпать.
Однако, сон не спешил принять его в свои объятья. Перед глазами стояли обрывки давешнего сна, а в голову лезли разные мысли.
Последнее время волки часто ему снились, видимо, сказывалось общение с Валентином, но вот с чего в его снах он сам становился волком, он никак не мог понять.
Он лежал и думал, что совершенно непонятно, как его друг может быть одновременно и волком и человеком? И как волк-Валентин мог встретить и полюбить человека-Альку? Нет, как встретить, пожалуй, понятно, чего тут непонятного-то, но вот все остальное… Это никак не хотело укладываться в его голове.
А ведь Валька все ему объяснил. Как мог, объяснил. А он, все-равно, почти ничего не понял. Кроме того, что тут все дело в генетике,
Генетика, мать ее. Какая, к лешему, генетика? Мистика, млин! Мистика, магия или еще какая там потусторонняя хрень. Расскажи кто раньше, не поверил бы. Да и не верил, пока сам не увидел. А многие и до сих пор не верят, хотя свихнувшийся на оборотнях Вовчик пару лет назад пытался до них донести истину. Вывернутую на изнанку его больным воображением, извращенную, но тем не менее. Зерно правды в его бредовых речах было. Только где теперь тот Вовчмк? Правильно, нету его. Безвременно почил. Довела, бедолагу, до смерти его мания. Возомнил себя охотником на оборотней, вот и не дожил он до сего дня. Да и Бог с ним.
А Валентина жалко. В один миг у человека от большой дружной семьи остался только сын да две падчерицы, да и те в городе. Если б можно было что-то изменить, помочь.
Мысли плавно перетекли в направление «а как бы я на его месте поступил», и, незаметно для себя, Петрович погрузился в долгожданный сон, не обремененный волками, оборотнями и прочей мистикой.
***
- Ну, и горазд же ты спать… - с уважением протянул Валентин, смерив вышедшего в кухню бородача долгим насмешливым взглядом.
Хлопотавшая у плиты матушка бросила на сына суровый взгляд, отчего ему захотелось стать маленьким и незаметным. Он поддернул поношенные, вытянутые на коленках кальсоны, смущенно хмыкнул и уселся на лавку напротив друга.
Перед Валентином аккуратной кучкой лежали сухие рыбьи шкурки, несколько очищенных рыбок и пара вяленых карасиков, еще не успевших расстаться со своей чешуей. Он не спеша отправил в рот небольшой кусок рыбы и молча посмотрел на Петровича.
- Ну, да, - отозвался тот, - да, проспал я сегодня. Не каждый же день вставать с петухами?
- Не каждый, - согласился Валентин и пододвинул ему очищенную рыбешку.
Петрович взял ее и принялся вертеть в пальцах.
- Сейчас бы пива… - мечтательно протянул он.
Мать снова бросила на сына недовольный взгляд и еще сердитее загремела сковородой.
- Ишь, пива ему! Не рановато ли?
- Да к такой рыбке сам Бог велел! - возмутился Петрович, но под суровым материнским взглядом стушевался и умолк, опустив голову. Потом слегка оживился и попросил, - а квасу-то хоть можно?
- Можно, можно, - уже более добродушно проворчала матушка. - Сам возьмешь, или тебе подать?
- Да, уж сам возьму, - нехотя оторвался от лавки Петрович и извлек из холодильника пятилитровую банку домашнего кваса. Поставил на стол, достал с полки пару стаканов. Один поставил перед гостем, второй взял себе. – А матушка квас только по жаре пьет, - ответил он на невысказанный вопрос друга и разлил коричневую, вкусно пахнущую хлебом жидкость в подставленные стаканы. Отхлебнул, заел кусочком карасика, удовлетворенно вздохнул и опустился на лавку.
Выцепил еще одну рыбку и принялся чистить, аккуратно складывая мусор на услужливо пододвинутый другом кусок газеты. Радостно извлек из пузатого брюшка красновато-бурую икру, повертел в пальцах, причмокнул и с удовольствием отправил в рот, из-под густых бровей наблюдая за Валентином.
Тот сидел молча, задумчиво избавляя очередного карасика от чешуи.
Матушка, домыв посуду, отправилась на двор и в кухне воцарилась тишина, изредка нарушаемая легким шуршанием газеты.
- Ну? – нарушил, наконец, молчание хозяин дома. – Так и будем молча сидеть?
Валентин так же молча глянул на него и пожал плечами. Сгреб ладонью мусор к середине газеты и, аккуратно завернув, потянулся и выбросил сверток в мусорное ведро.
Петрович продолжал сверлить друга пристальным взглядом.
- Я, конечно, все понимаю, но сегодня ты особенно разговорчив. Прямо-таки артист разговорного жанра.
- Угу, Жванецкий, - поддакнул Валентин, не меняя позы.
- И все-таки, - не сдавался бородач, - ты чего сегодня такой… убитый?
Валентин потянулся и резким рывком подался вперед, в мгновение ока оказавшись лицом к лицу с хозяином дома. Горящие желтые глаза смотрели тревожно.
- Можно сказать, - меня убили. Год назад, - тщательно выговаривая каждое слово произнес он. – Если бы не известные тебе обстоятельства…
Петрович примирительно поднял руки, заставляя друга замолчать
- Все. Прости дурака. – И тут же хлопнул себя по лбу. – Нет, ну надо же, совсем счет дням потерял. Виноват, дурак, исправлюсь.
Валентин махнул рукой, успокаиваясь сам и, одновременно показывая другу, мол, проехали, я не сержусь.
Однако, Петрович воспринял этот жест по иному. Он чинно прошествовал к холодильнику, извлек оттуда непочатую бутылку «Абсолюта». Задумчиво уставился на нее, будто первый раз видел, потом, видимо, приняв решение, сунул бутылку под мышку, прихватил банку соленых огурцов, колбасу, и, захлопнув дверцу ногой, выгрузил все это гастрономическое богатство на стол. Принес хлеб, нож и две стопки и торжественно произнес:
- Помянем твоих, друг.
Валентин крякнул и уставился на него, молча переводя взгляд с друга на накрытый стол и обратно. На лице появилось страдальческое выражение.
- Ты… издеваешься? – поинтересовался он.
Огромный бородатый детина удрученно вздохнул и виновато уставился на запотевший пузырь.
- Я знаю, ты не пьешь… - начал было Петрович, но Валентин его перебил.
- Ну, почему. Квас, чай, воду очень даже пью.
В глазах Валентина появилась насмешка, в голосе звучала ирония, но Петрович, кажется, не заметил этого и повторил:
- Я знаю, ты не пьешь водку, но… но, может, сегодня сделаешь исключение?
Валентин тяжело вздохнул. И почему люди свое горе всегда заливают спиртными напитками? И не только горе. Праздники и выходные, дни рождения и новоселье, новая престижная работа, повышения по службе и уход на пенсию не обходятся без обильных возлияний. Порой и повод не требуется, только предложи: - ну что, по пиву? – и все, пьянка до утра обеспечена. Со всеми вытекающими. Редко когда ограничиваются парой бутылок.
Валентин набрал побольше воздуха, дабы освежить своему забывчивому другу некстати уснувшую память, но вдруг замер, так и не сказав ни слова. Лишь ухо едва заметно шевельнулось да нервно дернулся кончик носа, ловя неслышные несовершенным человеческим органам звуки и запахи. Судя по всему, происходящее вне стен этого гостеприимного дома настолько завладели вниманием старого волка, что ничего вокруг он не замечал.
Петрович даже пощелкал пальцами у него перед носом, - никакой реакции. Лишь когда он молча потряс друга за плечо, тот вздрогнул, тряхнул головой и, шумно вдохнув, поинтересовался:
- Сейчас к твоему дому идет женщина. Кто это?
Голос его звучал неожиданно хрипло.
Петрович пожал плечами, одернул вышитую занавеску и глянул в окно. Женщина там действительно была. Лет тридцати, стройная, в плотно облегающих длинные ноги синих джинсах, посеревших от пыли резиновых сапожках и белой ветровке. Светлые волосы подвязаны легким платком, за плечами большой плетеный пестерь, доверху заполненный последними осенними грибами, а в руках пакет, под завязку набитый сосновыми шишками. Она как раз свернула на тропку, ведущую к дому, и вот-вот должна была постучать в ворота.
Петрович вернул занавеску на место и уселся напротив Валентина.
- Это Алька.
Валентин вздрогнул.
- Как ты сказал?
Как всегда в минуты волнения, бородатый охотник потянулся пятерней к своей несуществующей шевелюре. Странные вопросы и не менее странное поведение друга ставило его в тупик.
- Ну, Алинка. Живет на том конце деревни, у леса. То есть, раньше жила. У нее мать пропала, когда ей было лет пять. Она сначала жила с бабкой, а потом, как та померла, уехала в город. Да и правильно, чего здесь делать-то? Ни учебы, ни работы толковой, тем более для такой красавицы. Вот только я не знал, что она вернулась.
Глухо хлопнула входная дверь, раздались шаги на лестнице и молодой голос тихо произнес:
- Может не стоит, Анна Николаевна? Я же просто Вам шишек для самовара принесла.
- Стоит, стоит, дочка, - вечно ворчливый голос матушки Петровича заметно потеплел. Гостья явно нравилась старушке. – Сапожки свои тут оставляй, и проходи.
В сенях послышалась возня, и через минуту в кухню несмело шагнула молодая женщина, бесцеремонно подталкиваемая в спину хозяйкой дома.
- Здравствуйте, - негромко произнесла гостья, и от этого голоса шерсть на волчьем загривке встала дыбом.
↓↓↓ Эта кнопка сама себя не нажмёт... Спасибо!
1 комментарий
5 звезда: | (1) | |
---|---|---|
4 звезда: | (0) | |
3 звезда: | (0) | |
2 звезда: | (0) | |
1 звезда: | (0) | |
(5.0)