Одиночка: Часть 3 Последний шанс Глава 7
Затянувшуюся паузу прервала протиснувшаяся вперед матушка Петровича. Бросив строгий взгляд на накрытый стол, и обнаружив там уже запотевшую бутылку, она уперла руки в бока и, с неумолимостью снежной лавины, двинулась в атаку.
- Ты чего ж это творишь-то? Нет, как это называется? Мне уже на пять минут из дому выйти нельзя, чтоб ты не нажрался, алкаш несчастный?
Сгорбившийся под таким натиском несчастный охотник поднял голову.
- Мама! Она же закрыта!!!! – закатывая глаза, возопил он. Потом указал на напрягшегося напротив Валентина. - А у человека, между прочим, горе, - год как…
Он осекся, еще раз глянул на приятеля, но тот так и остался сидеть все в той же напряженной позе, словно и не заметил ничего. Петрович досадливо махнул рукой на стушевавшуюся матушку, и уже более спокойно проворчал:
- Помянуть я хотел, а ты тут кричишь. Да и не выпью я много, Сама знаешь, Валька не пьет, а одному напиваться несподручно как-то.
- Ну, то-то, - мать назидательно подняла вверх палец и погрозила сыну. И уже совсем другим тоном, обращаясь к замершей на пороге женщине, добавила, - Ты проходи, Алиночка, не стесняйся. Уж извини моего разгильдяя…
Алина, все так же нерешительно топтавшаяся у двери, наконец, подала голос:
- Анна Николаевна, я, наверное, лучше пойду. Вам сейчас не до гостей, я же вижу.
Она уже повернулась к двери, но старушка с неожиданной прытью подскочила к ней и, ухватив под локоток, подвела к столу.
- Ничего, ничего, - она заботливо усадила гостью на стул, сердитым движением отодвинула лежащую там снедь и еще раз погрозила сыну. Затем хитро подмигнула Алине. – Мы с тобой сейчас чайку попьем, а мужики пусть творят, что хотят.
И принялась споро собирать на стол.
Валентин шумно выдохнул и поднялся.
- Извините, - сумрачно буркнул он и, с грохотом отодвинув лавку, вышел из-за стола.
- Валь, ты куда? – поднялся следом хозяин дома, но Валентин лишь отмахнулся, мол, не сейчас, отстань, и вышел за дверь.
Петрович вернулся на лавку и сердито уставился на хлопотавшую у плиты мать.
- Мама, вот скажи мне, что ты творишь?
Матушка посмотрела на сына невинным взглядом ничего не понимающего человека.
- Чай пить собираюсь. Гости у нас, разве не видишь? – она как раз поставила перед Алиной тарелку домашнего печенья.
Молодая женщина, сидевшая до этого на краешке стула и теребившая кольцо на пальце, решительно подняла голову.
- Вы меня извините, я все же пойду, - она легко встала, жестом пресекая попытку хозяйки дома усадить ее обратно. - Анна Николаевна, Вы на меня не обижайтесь, я же вижу, что мой визит не ко времени. Я лучше к Вам завтра зайду вечерком и тогда мы попьем чайку, ладно?
Анна Николаевна всплеснула руками. С сожалением покивала.
- Хорошо, Алиночка. Приходи, когда хочешь.
***
Валентин сидел на ступеньках, обхватив голову руками. Прошел уже год с тех пор, как он остался один, но он до сих пор не мог привыкнуть. Старательно гнал от себя мрачные мысли, но они каждый раз возвращались, одна хуже другой. Но то, что произошло сегодня, окончательно выбило его из колеи.
Когда любимой не стало, он сознательно покинул то место, где все напоминало о ней. Дом, предметы, запахи. Каждая вещь там пахла Алькой, и он бежал оттуда, стараясь заглушить боль, надеясь, что вдали от дома ему станет легче. И вот сегодня он вновь услышал тот самый запах. Теплого молока, сухой травы и женщины, - чуть другой оттенок, и принадлежал он совершенно чужой, незнакомой женщине, которую, по странному стечению обстоятельств, даже звали очень похоже.
Его неожиданно потянуло к ней, к этой незнакомке, и от этого становилось неуютно. Будто делал он что-то неправильное, предавал алькину память.
За спиной тихо хлопнула дверь. Верхняя ступенька скрипнула под легкими шагами.
Валентин не обратил на это внимание, так и остался сидеть в прежней позе. А зачем дергаться? Он и так знал, кто идет.
Женщина неторопливо спустилась и остановилась напротив Валентина.
- Простите меня. Я не знала, - просто сказала она
Он нехотя поднял голову и посмотрел ей в глаза. Глаза тоже были как у его Альки. Разноцветные, теплые и ласковые. Она вообще была поразительно похожа на его покойную жену. Такого просто не могло быть. Ему стало жутко. Губы сами собой сложились в горькую усмешку.
- Вы и не могли знать.
Она удивленно вскинула бровь.
- Если я правильно понял, Вы недавно приехали, а я живу в другой деревне, - пояснил он, но тут же поправился, - вернее жил.
Потом немного подумал и тихо добавил:
- Вы очень на нее похожи.
Отвел глаза и снова опустил голову, погрузившись в свои невеселые мысли.
Он слышал, как тихо скрипнула, закрываясь, калитка, слышал легкие, удаляющиеся шаги. А потом вдруг, словно кто подтолкнул, сорвался с места и догнал ее.
- Разрешите, я провожу Вас, - сумрачно произнес он.
Алина улыбнулась и молча кивнула. Подумала немного и протянула узкую ладошку с длинными пальцами:
- Алина, можно просто Аля.
Он улыбнулся в ответ и легко сжал хрупкую кисть:
- Меня зовут Валентин,..
Алина засмеялась и подхватила:
- Можно просто Валя?
- Да, - просто ответил он. – И можно на «ты».
Женщина согласно кивнула, и они неторопливо пошли по песчаной дороге, в сторону ее дома, и впервые за весь год Валентин почувствовал, как горечь уходит, а боль становится светлой и незаметной.
4.
Тихий и, на удивление теплый осенний вечер мягко опускался на землю. Первые любопытные звездочки появились на темнеющем небе, с интересом наблюдая за странными существами, которые копошились далеко внизу. Кто-то спешил поскорее завершить дневные дела и поскорее отправиться на покой, кто-то уже спал, а кто-то наоборот предпочитал вести ночной образ жизни. По большому счету, звездам было все-равно, но иногда появлялся некто, за кем было забавно наблюдать.
Валентин неспешно подходил к дому. Настроение было просто великолепным. Хотелось петь под луной и, по-щенячьи, прыгать на всех четырех и кувыркаться в опавшей листве. Тяжкая тоска, наконец, отступила, было легко и радостно. Впервые за весь этот год.
Калитка была приоткрыта, и в образовавшуюся щель он заметил хозяина дома. Петрович сидел на крыльце и задумчиво курил. Красный огонек тлеющей сигареты казался в темноте диковинным крупным светляком.
Валентин проскользнул во двор, аккуратно притворив за собой калитку. Тихо щелкнула, опускаясь, щеколда. Петрович вздрогнул, поднял голову и внимательно уставился на вошедшего друга. Взгляд его был тревожным.
- Я уж думал, ты совсем ушел.
Валентин молча подошел и сел рядом. Петрович подвинулся, освобождая место. Ступенька жалобно скрипнула под немалым весом охотника.
- Ты где пропадал-то? Я вышел, тебя нигде не было.
Валентин неопределенно хмыкнул.
- Это ты из-за Альки, что ли? – поинтересовался друг. И тут же поправился. – Из-за Алинки то есть.
- И да, и нет. – Валентин прищурился и задумчиво уставился на встающую над лесом луну. Ее бледные лучи осветили лицо друга, и Петрович с удивлением заметил, что в его глазах появился давно забытый желтый блеск. – Она удивительно похожа на Альку.
- Ага. И имена у них похожи, - добавил охотник.
Валентин оторвался от созерцания ночного светила и ехидно уставился на друга.
- Ну, прямо верх наблюдательности.
Петрович развел руками:
- Что есть, то есть, - и потянулся за новой сигаретой.
Валентин поморщился.
- Завязывай.
- Чего? – не понял Петрович.
- Завязывай, говорю. Ты и так без меня не меньше половины пачки скурил, - Валентин кивком головы указал на ощетинившуюся окурками пепельницу под ногами друга. Окурков там действительно было много.
Петрович поморщился, но пачку сунул обратно в карман. Повертел зажигалку в руках и попросил:
- Ты больше так не пропадай, ладно?
- Ладно, - Валентин пожал плечами, - так – не буду. А вообще, загостился я у тебя. Пора бы и честь знать. Домой мне надо.
Новость оказалась настолько неожиданной, что дюжий охотник на мгновение замер и недоуменно посмотрел на своего приятеля. Потом вновь потянулся к карману с куревом, но Валентин скорчил такую зверскую гримасу и так сердито щелкнул зубами, что рука, уже раскрывшая было пачку, дернулась, и сигареты белым веером рассыпались по земле. Петрович крякнул, сглотнул вязкую слюну и поинтересовался:
- Ты это, прямо сейчас пойдешь?
Валентин хмыкнул.
- Вообще, не плохо бы, но ты ведь не дашь. Да и матушка твоя нервничать будет.
- Вот именно, - авторитетно поддакнул Петрович.
- Ладно, - Валентин поднялся, - пошли спать. Как говорится, утро оно вечера что?
- Мудренее… - вздохнул охотник, поднимаясь следом.
- Правильно. – Подытожил Валентин, хлопнул друга по плечу и вошел в теплую темноту старого уютного дома, так гостеприимно раскрывшего для него свою дверь.
***
Он долго не мог уснуть. Просто лежал без сна и смотрел на задернутое тонкой занавеской окно, куда настойчиво, призывно заглядывала полная луна, и толи луна была виновата, что сон не шел, толи мысли мешали. А подумать ему было о чем.
С одной стороны, - неожиданная и, чего греха таить, довольно приятная встреча, новое знакомство, с другой, - в глубине души ему было страшно. Страшно предать любимую женщину, которая столько лет была смыслом его жизни.
С одной стороны, очень хотелось продолжить общение с этой милой женщиной, Алиной, так похожей на его родную Альку, с другой, - необходимо было разобраться в себе.
Вот интересно, в который раз подумалось ему, они так похожи. Словно сестры. Но Алька никогда не упоминала о том, что у нее есть кто-то из родных. Она даже своих девчонок собиралась оставить на попечение подруги, когда решила уходить вместе с ним. Может, она просто не знала? Хотя, нет. Разница в возрасте. А с другой стороны, они ведь и пахнут почти одинаково.
Он даже облизнулся, вспоминая этот манящий, волнующий запах. Зажмурился и…
… Дверь в комнату приоткрылась, и Алька на цыпочках подошла к его кровати. Присела на краешек, взлохматила привычным жестом его волосы и улыбнулась. Грустно и нежно.
Валентин рывком сел в постели. Сердце бешено колотилось, словно собиралось пробить грудную клетку и вырваться наружу. Прикосновение любимой было таким теплым, таким родным и почти позабытым. Он протянул руку, боясь, что ему все привиделось, но Алька никуда не делась, не растворилась в воздухе. Она потянулась навстречу, потерлась щекой о протянутую ладонь.
И тогда он притянул ее к себе, обнял крепко-крепко, и уткнулся носом в шелковистые волосы, вдыхая почти позабытый запах. А потом он заплакал. Так же, как в тот страшный день, когда из него вынули душу и жизнь остановилась. Боль и горечь потери с новой силой впиваются в исстрадавшееся сердце.
- Не надо, - тихий голос любимой женщины, легкое движение, и вот уже Алька гладит его по лицу, целуя мокрые от слез глаза. – Не надо, не плачь.
Он клядит на нее сквозь слезы, а потом спрашивает:
- Почему?
Алька, чуть склонив голову, смотрит на мужа.
- Что – почему?
Слезы заканчиваются, боль куда-то уходит, остается лишь горечь и горячая волна ярости неожиданно накатывает на него. Он понимает, что неправ, но сейчас ничего не может с собой поделать. Хватает жену за плечи, рывком встряхивает и чуть не кричит ей в лицо:
- Почему ты меня не остановила! – Алька молчит, глаза ее наполняются слезами, но он, словно не замечая, продолжает трясти. – Ты же знала, что произойдет.
Алька качает головой.
- Не знала.
Он немного успокаивается и отпускает ее плечи, проводит рукой по волосам.
- Но ты что-то чувствовала. – Она молча кивает. – Тогда почему, ну почему ты меня не остановила!
Злость проходит так же внезапно, как и накатилась. Он горько всхлипывает и утыкается лицом в подушку. Пальцы мнут ни в чем не повинную наволочку.
Алька ложится рядом и молча гладит единственного любимого мужчину в своей жизни. Тихонько шепчет:
- Прости. Прости меня. За то, что ты остался один.
- Я не один. У меня есть наши дети. Ира, Оля и Димка.
Слова звучат глухо, подушка мешает, но он упрямо не хочет смотреть на нее, хотя и чувствует, что совершенно не сердится. Он просто боится, что стоит ему повернуться, Алька исчезнет, и он больше никогда не увидит ее, не скажет, как он ее любит, как скучает по ней.
Она словно угадывает его мысли.
- Я тоже тебя очень люблю, - шепчет. И нежно кусает за ухо. Шелковистые волосы щекочут шею.
Он не выдерживает и разворачивается к ней. Подпирает голову рукой и с улыбкой смотрит на жену. Долгим взглядом, впитывая каждую черточку, каждое движение любимой. Кажется, проходит целая вечность, но он все не может оторвать от нее глаз.
Вдруг Алька приподнимается и смотрит в окно. Лицо ее становится грустным.
- Скоро рассвет, - печально произносит она и поднимается.
Он тянется к ней, но она жестом останавливает его.
- Подожди. Послушай меня. Валечка, родной мой, ты… Ты живи, слышишь?
Он все же встает следом и тянет ее к себе, но она отстраняется. Говорит настойчиво:
- Послушай. Эта женщина, Алина, она… она на самом деле мне почти сестра.
Валентин непонимающе смотрит на жену. Причем здесь Алина? Зачем? Алька же тут, рядом, больше никто ему не нужен. Но Алька грустно качает головой.
- Скоро я уйду, а ты… - Она встряхивает волосами. Светлая волна взметается в воздух. Алька снова смотрит на окно. Луна уже уползла куда-то, и небо начинает едва заметно светлеть. Алька обнимает Валентина, заглядывает в глаза и начинает быстро-быстро, словно боясь не успеть, говорить. – Слушай внимательно, любимый. Незадолго до… Ты понял, я нашла бабушкин дневник. У нее, оказывается, была младшая сестра, с которой они почему-то не общались. Девочке надо помочь вспомнить. Помнишь, как ты мне помог? И ей помоги.
- Как? С тобой было по-другому, - отзывается Валентин.
- Ты поймешь. У нас дома в бабушкиной комнате дневник… - еще один быстрый взгляд на ставшее почти совсем светлым небо. Рука любимой машинально теребит кулон, тот самый клык на шнурке, который Алька носила, не снимая. Пальцы судорожно сжимают украшение. Резкий рывок, и шнурок с треском рвется. Алька печально смотрит на это незамысловатое украшение и неуловимым движением прячет его под подушку.
А потом она снова улыбается ему, грустно и нежно, целует долгим страстным поцелуем, увлекая за собой на кровать. Валентин тянется за ней, закрывает глаза…
…За окном разгорался бледненький рассвет. Рядом никого не было. Это был всего лишь сон. Надо же, сам не заметил, как заснул.
Валентин сел на постели и свесил ноги. Странный, однако, был этот сон. Он был готов поклясться, что в комнате до сих пор витает самый любимый, самый вкусный во всем мире запах. Теплого молока, сухой травы и женщины.
Он провел рукой по подушке. И впрямь, мокрая. Пальцы вдруг ощутили что-то твердое. Уже догадываясь, что увидит, Валентин сунул руку под подушку и вытянул на свет маленький кулон. Разорванные концы шнурка свисали с ладони.