Предчувствие смерти

Предчувствие посетило его, когда он выкидывал мусор. Нет, не так. Оно не посетило. Оно навалилось резко, как лавина, как камнепад, внезапно, неумолимо, подминая под себя, не оставляя никаких шансов. Заставило вжать голову в плечи, вздрогнуть, суетливо метнуться взглядом по сторонам. Да, да, он искал старуху с косой. Ибо предчувствие громогласно известило: жить ему осталось всего ничего, от силы день. Возможно, счет шел уже на часы, если не на минуты.

Он преодолел ступор, приложил усилия, чтобы метнуть пакет с мусором в бак. Не промахнулся, хотя в таком состоянии мог. Снова покрутил головой. Если смерть и находилась близко, то таилась и на глаза не попалась. Он поднял глаза к небу, только редкие жиденькие облака ничем не помогли. И все же твердое убеждение, что он обречен, его не покинуло. Даже окрепло, укоренилось и по-хозяйски овладело сознанием. Жить осталось всего день! Или час, тут уж не загадать. Сорок восемь лет, всего сорок восемь. Но где-то решили, что не всего, а целых сорок восемь.

Почему он так решил? Евгений не смог бы этого объяснить. Только вот знание, пронзительное, холодное, как лед, пришло и уже не получалось махнуть на предчувствие рукой. Интересно, у других такое бывает? Чтобы заранее осознать простую истину— жить осталось всего ничего. Удивительно, но предчувствие не испугало. В первые мгновения мужчина просто растерялся, а потом решил, что неизбежному противиться глупо.

Евгений рассеянно поздоровался с девочкой с нижнего этажа, снова изучил облака. После этого решительно поднялся к себе, достал коньяк, почти залпом опустошил бокал, налил снова. Где справедливость? Об этом мужчина не думал. Раз суждено умереть, то к кому обращаться с жалобами и упреками? Надо просто достойно встретить эту самую смерть. Получится ли? Евгений этого сказать не мог. Второй бокал он пил вдумчиво, не забыв порезать кружочками лимон, включив джаз, который всегда позволял расслабиться. И, вот удивительное дело, перестал переживать, тревожиться, печалиться. Родственников нет, только вовсе уж далекие. Может, оставить квартиру соседке? Одинокая баба с двумя детьми. А что, он успеет посетить нотариуса. Впрочем, почему ему следует озаботиться данным вопросом?

Предупредить на работе? Что за глупость? Евгений встал, отпер входную дверь. Если он умрет дома, то пусть лучше людям будет в его квартиру доступ. Подумав, набрал одного из своих приятелей.

— Сашок, привет. Зайди ко мне завтра вечерком.

— Что, скучаешь, паршивец? Цель визита? Пить не хочу, сразу лучше других позови.

— Одну вещицу прикольную покажу.

— Свидетельство о браке?

— Ты же знаешь, что я кремень. Женщина в жизни —  к беде. Что на корабле, что на шее.

— Завираешь, Евген. В душе ты согласен на бабу, но вот бабы на тебя не зарятся. Так, переспать пару раз. Но, если ты подумаешь хорошенько, то отыщется хотя бы одна, с которой тебе было хорошо, уютно, сытно. С которой ты бы и сейчас мутил.

Отыщется, да. Но Евгений решил возразить.

— Идеально же, тебе не понять. Ты талдычишь про свою любовь к Людке, думаю, что завираешь.

— Искренне заблуждаюсь. Ладно, вечером приду. Посмотрю на занимательную вещицу.

Прекрасно! Сашка, если что, обнаружит его бездыханное тело. Не придется разлагаться и вонять. Он пошарил в холодильнике, обнаружил пакет с креветками, взялся их готовить. Попутно думал, что с бабами у него не ладилось. Была одна, та самая, так ему сейчас казалось. Зоя, певунья и хохотушка, обожающая короткие стрижки. Умная, но с небольшими заскоками. А есть ли женщины без них? Евгений в этом обоснованно сомневался. Зоя не верила в теорию Дарвина, всерьез считала, что планету заселили искусственно. Но ей хватало разума не пытаться в этом всех убеждать.

Восемь лет назад? Или все же десять? Она выбрала другого, не его. Родила сына, они порой внезапно списывались, не забывали поздравлять друг друга с праздниками и даже помнили про дни рождения. Всякий раз Евгений морщился, когда поток сообщений внезапно прерывался. Но ведь мужчина помнил, что у Зои своя жизнь, поэтому чувство досады быстро испарялось.

Расправившись с креветками, Евгений решил написать Зое письмо. Самое настоящее, на бумаге. Запечатает в конверт, бросит в почтовый ящик. Трудности возникли сразу. Он не знал, где взять конверт. Вернее, дома конверты искать виделось глупостью, поэтому пришлось сходить на почту. Не так и близко, но и не в десятке километров. Заодно посмотрел на родной город, намеренно не торопился и шел не самой простой дорогой. Словно прощался.

Предчувствие никуда не делось. Он умрет, приговор окончательный и обжалованию не подлежит. И это его не нервировало. Хорошо бы умереть быстро. Правильная мысль. Если умирать довольно рано, в сорок восемь, то уж без мучений. Наверное, это будет остановка сердца. Или все же несчастный случай? А что с ним случится, если не выходить из квартиры? Нет, ставки следует принимать именно на проблемы с сердцем. Решив так, Евгений принялся писать письмо для Зои. В нем он хотел рассказать о том, что оба они дураки, что он ее любит, что именно она видится ему той единственной.

 Едва мужчина написал первые строчки, как осознал, что все именно так и обстоит. Он Зою любит. И любил тогда, когда они встречались. Тогда почему они не вместе? Может, его любовь оказалась не такой уж и правильной? Или ее любви не хватило? Кстати, а она разве его любила? Может, именно поэтому выбрала Игоря? Ну, он видел, что семья нормальная у них. Или не видел, а просто так полагал? Зоя свою личную жизнь не обсуждала, а он ее даже ни разу не видел все эти годы.

Когда все пошло не так? Ответ нашелся сразу. После утреннего секса, не шикарного, довольно быстрого и никак не фантастического, она долго плескалась под душем, вышла полностью одетая. Не красавица, просто привлекательная. Обаятельная в меру, не высокая, с небольшим излишком веса. Вышла, уселась на стул.

— А что будет дальше?

Простой вопрос. Но на него Женя ответа не имел. Ибо жениться точно не собирался. Возможно, через пару-тройку лет, но даже обсуждать такое он в данное утро не хотел. И сейчас даже не помнил, какие слова произнес. Неправильные слова, раз она ушла и отношения прекратила. Он еще подумал, что не особо и надо ему. Пусть Игорь делает Зою счастливой. Они еще по инерции встречались не особо долго, даже спали вместе. Но больше Зоя не приставала с вопросом: «А что будет дальше?»

Нужные слова не находились. Он уже испортил несколько листков, просто скомкал и бросил на пол. И в очередной раз вывел на чистом листе: «Скоро я умру, поэтому ты должна знать. Зоя, я ведь тебя люблю!» Уставился на скачущие кособокие буковки. Они отвыкают писать! Что, две фразы? Следовало что-то добавить.

Мужчина мучился до вечера, казалось, что скоро кончится вся бумага. В итоге всё же осилил с десяток строк, не самых талантливых. Фразы не нравились, обороты речи не передавали его мыслей и чувств. Да, любит. Да, хочет, чтобы она об этом знала. Зачем ей это? Или это надо ему? Про неизбежную смерть Евгений добавил в конце. «Теперь, когда ты знаешь о моем к тебе отношении, можно и умирать»

Долго смотрел на текст, прикидывая, годится ли он. Надо ли говорить про смерть? Но она должна знать, почему он это пишет! Потому что скоро лишится возможности о любви рассказать. Ладно, время поджимает, возможно, счет уже ведется на минуты. Поэтому ничего он уже переделывать не станет.

И тут возникла новая проблема. Евгений не знал, где отыскать почтовый ящик. Глянул на часы, половина восьмого, почта уже закрыта. Он что, промучился с письмом целых восемь часов? И получилось жалких десять строчек? Евгений даже сосчитал эти самые строки. Даже девять! Это все, что надо сказать? А разве надо говорить много?

Мужчина заклеил конверт, вывел на нем адрес. Можно просто отнести и кинуть в почтовый ящик. Он ведь есть в каждом подъезде. Адрес Зои он знал, поэтому собрался и двинулся на нужную улицу. Не так и далеко, не может жизнь его закончится именно тогда, когда он решился сказать правду. Смерть подождет эти двадцать минут, надо доделать начатое.

С трудом прорвавшись в подъезд, Евгений кинул конверт в безликий железный ящик с номером. И почти сразу понял, что текст получился дерьмовый! Казенный, скучный, не передающий чувств. Можно обо всем просто сказать! Не успев испугаться данной мысли, он поднялся на четвертый этаж. И только перед дверью замешкался, прицелившись пальцем в кнопку дверного звонка. Что он делает?

Он хочет сказать то, что давно должен сказать. И она имеет право это знать! Звонок зазвучал громкой трелью. Какой э же он придурок! Захотелось трусливо сбежать, пока есть несколько мгновений. И в этом попытке спрятаться от правды, свернуть на лестнице шею. Надо было вызвать Зою во двор! Дверь ведь откроет муж!

— Кто там? —  поинтересовался знакомый женский голос.

— Это Евгений, Женя.

Он очень боялся, что последует вопрос, уточняющий, какой же именно Евгений пожаловал. Но дверь почти сразу открылась. Еще больше располневшая Зоя сделала шаг вперед, чуть оттесняя его от двери, вставая босыми ногами на коврик. Короткие волосы, в этом женщина себе не изменяла. Карие глаза, ну, цвет глаз и не должен меняться. Спортивные штаны и футболка. И вопрос во взгляде.

Следовало начать говорить, ведь мужчина пришел именно для этого. Сказать, что любит, что она— лучшее, что с ним в жизни случилось, что он дурак. Хотя, в письме было, что дураками они являются оба. Она молча ждала, она вообще всегда изумительно могла молчать. Евгений растерялся, оказалось, что написать правильно о любви— это не такая уж и сложная задача. Гораздо труднее о любви сказать. Вот так, не пряча взгляда, стоя перед той, любовь к которой осталась в сердце.

— Я пришел сказать, что любил тебя тогда. И сейчас тоже люблю.

— И я тебя люблю, но зачем ты пришел?

Вот о том, что совсем скоро умрет, Женя сказать не сумел, начал было, но поперхнулся, закашлялся.

— Уходи, пожалуйста. Уже поздно. Ты слишком опоздал, невероятно, немыслимо, чудовищно опоздал. Все равно спасибо, я ведь мучилась именно этим вопросом. А любил ли ты меня?

— Постой, я хочу сказать…

— Главное ты сказал, уходи.

Она подняла руки и толкнула его в грудь. Поняв, что Евгений уходить не собирается, распахнула дверь и стремительно за ней исчезла. Щелкнул замок, отсекая женщину от мужчины. Да, он опоздал, но они оба знают правду. Бесполезную, обидную, ранящую.

Вернувшись, Евгений заснул сразу, пожелав умереть во сне. Удивился, когда открыл глаза утром. Неужели смерти так трудно было прийти в тот самый момент, когда он спал? Промаялся до обеда, замирая порой, прислушиваясь к своим ощущениям. Ничего не болело, никаких признаков неполадок со здоровьем. И предчувствие… оно куда-то пропало. Уже не казалось, что смерть рядом.

Где-то в четыре часа Евгений сообразил, что проголодался, принялся варить макароны. Смерть запаздывала, видимо, у нее много работы. От этого занятия его отвлек звонок в дверь.

«Какая вежливая смерть, она звонит, не лезет в окно вероломно», —  подумал Евгений.

Без всяких сомнений, как был в трусах, мужчина распахнул входную дверь, приготовившись умереть. На пороге застыла Зоя.

— Это что?

Она показала лист бумаги.

— Это моё предсмертное признание в любви. В любви к тебе.

— Придурок! Я за тебя испугалась! Слишком жестоко, не находишь?

— Я полагал, что вот-вот умру!

— Придурок!

Зоя швырнула письмо ему под ноги, резко крутанулась и ринулась вниз по лестнице. Позже заблокировала его контакт, теперь окончательно исчезнув из его жизни. А он ведь не шутил и не прикалывался!

— И зачем ты меня обманула? Почему ты не пришла, хотя должна была меня забрать? К чему всё это?

Евгений сквозь оконное стекло рассматривал облака, зависшие на голубом небе.

— Потому что людям порой надо знать правду.

Нет, ему никто не ответил, он сам придумал этот бесцветный шелестящий голос.