А можно я опять тут поумничаю? Всё равно мало кто читает, потому можно и поумничать. По какому поводу собрался это делать? Да, буквально пару дней назад прочитал откровение Скоростного Джо. Честно говоря, читал и много думал. Видать нам ещё мало всяких потрясений в стране, и вообще в мире. Так нам ещё надо было узнать про то, что мы терпим поражение в Ираке…
Рубрики: "Проза"
Кто бывает в нашем чате, знает, что вчера вспомнил одну историю, естественно из своей жизни. Но мне казалось, что я уже её писал на блоге. Оказывается, что не писал, хотя история забавная. Произошло это давно, в то самое время, когда я служил в Чехословакии. Сейчас уже и не вспомню точно год. Но у нас в стране уже двигалась "перестройка". Горбачёв решил развалить нашу с вами страну. Но не про это разговор.
Очень много лет назад я окончил училище и пришёл работать в аэропорт. Работал бы долго, наверное добился бы результатов в своей работе. Но политическая обстакановка в стране была такой, что никто и никому не был нужен. Все, почему-то считали, что новой России нужны только банкиры и экономисты. Ну, ещё немного юристов и бандиты… Авиация разваливалась. Мало того, что не было топлива и запасных частей, так и стало не модным быть пилотом.
Штатный юрист компании не любил этого суетливого сотрудника и, если уж быть откровенным, считал его чмом. Но сидел и слушал, не посылать же коллегу на три буквы. И так, судя по всему, жизнь у него не сладкая. Одевался неряшливо, подстригался некрасиво, говорил невнятно. Да еще и прыщ на подбородке под нижней губой! Вполне вероятно, был хорошим специалистом. Но, как человек, производил отталкивающее впечатление. И все равно пришлось просителя выслушать с участливым видом.
Я любил эти холмы. Когда портилось настроение, когда наваливалась хандра, то лучшим средством борьбы с этими напастями было как раз созерцание. Я просто смотрел на эти два холма и понимал, что природа порой создает чудесные вещи. Весной, летом, осенью, даже зимой холмы неизменно вызывали восторг в моей душе.
Артур привык к постоянному вниманию. У него имелось лишь двенадцать часов, когда в помещении не бродили посетители. Восемь часов на условный сон, по два часа до обеда и после обеда. И все равно камеры за ним присматривали. Все остальное время он чувствовал себя музейной картиной, не которую пришли посмотреть люди.